Борис Смолкин: Смешное — это всегда правда
1 апреля — день, когда полагается хоть кого-то разыграть. И вообще веселиться.
Во многих странах его называют Днем дураков. Существует мнение, что самые
большие мастера розыгрышей и веселья — артисты. Один из тех, кто вполне
подходит под это определение — Борис Смолкин, актер Театра музыкальной
комедии, ведущий капустников, еще в советское время участник веселых телепередач,
продолжающий эстафету на канале «СТО». Кроме того выяснилось, что Борис
писал диссертацию о юморе, так что в этой области у него есть и научные
наработки.
Дураки или больные?
— Насчет 1 апреля — у меня есть подозрение, что народ не сильно любит,
когда его разыгрывают, — заявил Борис неожиданно мрачно. - Государство
всю жизнь так изощряется, что наши розыгрыши — это детский лепет. Тот,
кто разыгрывает — самоутверждается, те, кого — делают вид, что им нравится.
А иногда даже и не делают. Чаще всего розыгрыши и рядом не стоят с настоящим
юмором. Сам я шутить по заказу, к дате не люблю. 1 апреля в этом смысле
для меня ничем не отличается от 31 марта.
Ну а что касается Дня дурака, то это, конечно, праздник страны. Дураки
должны быть, на их фоне ярче выделяются умные люди.
— Не могу не спросить, как вы переносите юмор, оккупировавший
наше ТВ?
— Нового ничего не скажу. Вот последняя шутка Степаненко и Петросяна:
«А ты пробовала брать инициативу в свои руки?» — «Пробовала». — «Ну и
как?» — «Он сказал, что ему щекотно». Это идет по телевидению! Кстати,
они недавно получили «Серебряную галошу» в номинации с бесконечно остроумным
названием: «За юмор, несовместимый с жизнью». Один московский врач исследовал
юмор пограничных состояний, вплоть до бреда, и пришел к выводу, что по
качеству юмора можно определять некоторые зачатки заболеваний. Так, юмор
«ниже пояса» присущ людям с воспалением лобных долей мозга. Я им сочувствую.
— Ощущение, что болезнь заразная.
— Надеюсь, что она не передается «эфирно-капельным путем», хотя
зомбирование зрителей, конечно, идет. …У Николая Павловича Акимова была
замечательная классификация: «В каждом театре есть категория артистов,
не предназначенных для публичного обозрения». Так и в любой среде, поэтому
я даже рад, что большинство «юмористов» собралось в двух местах — в «Аншлаге»
и у Петросяна.
— Если, включив телевизор, попадаете на эти передачи?..
— Выключаю сразу, хотя иногда могу смотреть из спортивного интереса:
кого еще купили? И с огорчением вижу, что купили талантливых. Вы наивно
интересуетесь, откуда такие «бабки»? Думаю, что это не просто «бабки»,
а «круговорот бабок в природе». Ну а в это время «мы его теряем». Я имею
в виду юмор.
Выбили табуретку?
— На «Культуре»
показывают старую, достойную передачу «Вокруг смеха», но я поймала себя
на том, что «Аншлаг» бросил тень даже на «старых добрых юмористов», я
теперь ко всем отношусь с недоверием. И все-таки был уровень, почему он
так катастрофически упал?
— Да нет у меня прямых ответов! Наверное, имеет значение, что
«старые добрые юмористы», тот же Александр Иванов, были людьми культурными,
воспитанными на великой русской литературе. Важно, чтобы и у публики «предварительные
знания» имелись. Раньше, если среди зрителей кто-то не понял шутки, было
стыдно, народ тянулся. А теперь куда расти, все понятно, все ниже пояса.
«Аншлаг» по-лакейски обслуживает «народ».
В юморе важен вкус, но что же делать, если его нет. При этом я вам скажу
крамольную вещь: Степаненко — одаренная артистка.
И еще к месту будет вспомнить изречение Виктора Астафьева: «Некому доглядеть
стало! Нет в искусстве фигур, в присутствии которых было бы стыдно портить
воздух». Все оправдывают деньгами, но не все деньгами определяется.
— Вы согласны, что сатиру победила свобода?
— Понятно, что когда все стало можно, выбили табуретку из-под
сатириков. Эзопов язык требовал большей витиеватости, игры ума. Но теперь-то
уж пора людям найти себя, встать на ноги. Юмор изменился? Нет. И человек
за тысячи лет не изменился. Качество юмора зависит от человека, он высекается
людьми.
На грани сострадания
— Что наука-то
ваша о юморе говорит, есть надежда на возрождение?
— Не преувеличивайте мои научные изыскания, я диссертацию не
защитил, ограничился авторефератом «Комический актер. Средства воспитания,
возможности раскрытия». Пытался разобраться в природе комического на стыке
психологии, медицины и опыта, накопленного театром. Доподлинно этого так
никто и не знает, хотя наука идет вперед, что особенно заметно на фоне
искусства. Но известно, что настоящий юмор, настоящее комическое находятся
на грани сострадания. В этом их величие.
— А ведь у Жванецкого все лучшие вещи — с состраданием.
— Я вам больше скажу: если человек не способен сострадать, он
не способен и к юмору. И еще юмор требует мужества и быстроты реакции,
потому что если ты задумаешься, то, возможно, уже не пошутишь. Вот, не
задумываясь, рассказываю анекдот: «14 февраля — день всех влюбленных,
а 14 марта — день всех влюбленных в Путина».
Мой юмор — парировать
— Как юмор помогал
вам в жизни?
— Начиная со школьных лет, если учесть, что я всегда был самым
маленьким в классе, а дружил с девочками — членами сборной по баскетболу.
Когда захотел стать артистом, понимал, что и тут рост подкачал, ходил
к служебному входу разных театров, чтобы незаметно меряться ростом с артистами.
Единственный, кто меня утешал — Николай Николаевич Трофимов, я был выше.
Когда поступал в театральный институт, без юмора мог бы вообще плохо кончить,
потому что один из педагогов сформулировал очень серьезно: «Вам нечего
делать в советском театре!» После института я показывался в БДТ, на роль
Зурикелы в спектакле «Я, бабушка, Илико и Илларион», и Георгий Александрович
Товстоногов мне сказал: «Ну, Зурикелу-то вы сыграете, а что с вами дальше
делать, не знаю. Приходите лет через 20». Пришлось парировать: «Я-то приду…»,
на что мэтр засмеялся. В данном случае я хочу не себя выпятить, а подчеркнуть,
что Товстоногов обладал великим чувством юмора.
Или вот в середине семидесятых мы с Тиличеевым вели телевизионное варьете.
Сейчас такие передачи называются «ток-шоу». На эту тему удачно пошутил
замечательный режиссер Вуди Аллен: «У нас в Лос-Анджелесе мусор не выбрасывают,
его перерабатывают в ток-шоу». Наша передача спокойно существовала, пока
не пришел журналист делать репортаж, записал одну из наших шуток и опубликовал.
Не бог весть какая шутка, практически правда: «Говорят, если народ не
кормить, он звереет». Газета с этой шуткой попалась на глаза референту
первого секретаря обкома, и передачу закрыли. Я тогда узнал закон, что
напечатанное слово страшнее сказанного. Но мы благополучно гнев пережили,
стали делать другие нескучные передачи.
— Вы — душа компании?
— Я не балагур, даже мрачноват, меня утешает фраза любимого Фазиля Искандера:
«Настоящий юмор — это когда человек дойдет до бездны пессимизма, поймет,
что дальше ничего нет, и начнет возвращаться». До края неоднократно доходил…
Мне кажется, что мое амплуа в юморе — не забивать голы, а парировать.
А так как мне говорят бог знает что, вот и слыву злым. Справедливо утверждают,
что юмористы в жизни мрачные, потому что когда человек публично шутит,
даже по дозировке нужна компенсация. А вообще в жизни я следую старой
еврейской мудрости: «Плачь перед Богом, смейся перед людьми».
Зинаида ЛОСЕВА («Аргументы и факты», № 13 (554) от 31 марта 2004
г.)
|