Дворецкий Константин из сериала "Моя прекрасная няня" Борис СМОЛКИН: "В Крыму я выходил гулять только ночью, но даже в это время ко мне приставало человек 10. Двое из них оказывались алкоголиками"

Звезда известного театрального актера Бориса Смолкина зажглась после показа по телевидению ситкома "Моя прекрасная няня". Дворецкий Константин, сыгранный им, оказался настолько убедительным и обаятельным, что зрители его полюбили. И однажды утром Смолкин проснулся знаменитым. Правда, произошло это, когда актеру было уже хорошо за 50.

"Актером я стал благодаря Илье Резнику"

— Борис, какой все-таки у вас красивый бархатный голос. Хорошего театрального актера слышно невооруженным ухом!
— Так, продолжайте!

— И, несмотря на этот дар Божий, вы чуть было не связали свою судьбу с точными науками?
— Ну, это не совсем так. Я действительно учился в физико-математической школе при Ленинградском университете, потом поступил туда же на химический факультет. Но только потому, что в первый год после школы в театральный институт меня не приняли. При университете была известная театральная студия, и я там занимался. А до этого ходил в театральный кружок Ильи Резника, которого все знают как автора стихов к песням Раймонда Паулса. Илюша ведь по образованию актер, вот и организовал такой кружок — полудраматический-полуэстрадный. Кстати, актером я стал благодаря Илье — он буквально за руку привел меня в ЛГИТМиК.
В университете я учился очень относительно, просто чтобы не загреметь в армию. А на второй год снова отправился в театральный. И опять на драматический факультет меня не взяли. Но, очевидно, я все-таки чем-то приглянулся приемной комиссии, потому что от совершенной безысходности меня спросили: "А вы случайно не поете?". И услышав мой баритон, зачислили на факультет музыкальной комедии.

— Как сложилась ваша судьба после института?
— В те времена еще существовало такое понятие, как распределение. Меня приглашали работать в Свердловск и еще куда-то на периферию, но уезжать из Питера, где я родился и вырос, естественно, не хотелось. Я начал показываться во все питерские театры. Меня взял Владимир Воробьев, который только что пришел главным режиссером в Театр музыкальной комедии. Это был потрясающий человек! При нем в Музкомедии настал в прямом смысле слова золотой век. А я у него был занят абсолютно во всех спектаклях.

— Правда, что у него был ужасный характер?
— Как у всех талантливых людей. Легкий характер бывает только у идиотов и бездарностей.

— Вы всю жизнь преданы одному театру?
— Нет, я осуществил свою мечту — поработал в настоящих драматических театрах, в том числе и в знаменитой Александринке, в Театре комедии имени Акимова. Но потом вернулся на круги своя. Моя любимая музыкальная форма — рондо, наверное, поэтому многие события в моей жизни повторяются, сделав круг.

— До "Моей прекрасной няни" вы ведь почти не снимались в кино.
— Да, у меня было всего пять или шесть картин. Сегодня вот совершенно случайно включил "ящик" и увидел телевизионный спектакль со своим участием — "Продавец птиц". Какая веселая компания там снималась — Зиновий Ефимович Гердт, Света Крючкова, Наташа Селезнева, я! Но, вообще-то, советское кино меня как-то не привечало. Во-первых, типаж мой не всех устраивал, на жизнерадостного строителя коммунизма я мало похож. А во-вторых, кино — это всегда стечение обстоятельств: повезет — не повезет.
Мне не везло. Мог бы, например, сыграть Бони в "Сильве". Пробовался на эту роль, да и режиссер Ян Борисович Фрид хотел снимать меня, но в результате утвердили Виталия Соломина. А помните картину "Труффальдино из Бергамо"? Это ведь спектакль нашего театра, перенесенный на пленку. В театре Труффальдино играл я, а в кино — Котик Райкин. Котик не поет, поэтому все вокальные партии исполнял Миша Боярский.

— Вам было очень обидно?
— Обида — не совсем точное слово. Так получилось... Нет, конечно, были переживания. Но я считаю, что все в жизни делается к лучшему. В тот момент я бы, наверное, не сыграл так же хорошо, как Райкин. Только сейчас дозрел до кино, а тогда моя роль казалась бы неумелой, сделанной на скорую руку. Наверное, есть что-то выше нас, что делает нашу жизнь более разумной.
Я много думал о ролях, которые так или иначе от меня ушли, и понимаю: чаще всего это было не случайно. Зато я играл Труффальдино в театре, у меня было около 400 спектаклей! Мне за многих артистов приходилось петь и говорить, тот же Бони распевает моим голосом. Актерская профессия сложна еще и тем, что она очень зависимая. Просто нужно принять это как осознанную необходимость.

"Роман с Жанной Аркадьевной существует только на экране.И вообще, я женат. Вроде бы..."

— У вас, наверное, бывали минуты отчаяния, когда вы думали, что заслуживаете большего?
— (Смеется). Всякий артист считает, что он заслуживает большего. Когда я учился в театральном институте, наш преподаватель ставил спектакль у Аркадия Исааковича Райкина. Помню, как он приходил к нам на занятия и рассказывал, что Райкин постоянно чем-то недоволен. Нам это казалось диким! Чем может быть недоволен гениальный артист, в зените славы, народный-перенародный, Герой Социалистического Труда?! Чего ему не хватает? Позже я понял, что на каждом жизненном этапе у человека, каким бы богатым и знаменитым он ни был, возникают свои проблемы и поводы для недовольства. А насчет того, что я заслуживаю большего... Уверен, найдутся люди, которые считают, что я заслуживаю меньшего. Все очень относительно.

— А как вы попали в "Мою прекрасную няню"?
— Сценарий для картины писали мои друзья-кавээнщики, с которыми я когда-то работал. Они и предложили мою кандидатуру. Не знаю, сколько было претендентов на роль Константина, но кастинг тянулся почти год. И поскольку меня вскоре утвердили, девять месяцев я ездил на пробы с остальными актерами. Кстати, другие главные герои были найдены в самый последний момент.

— Съемки были сложными?
— В физическом смысле — да. Приходилось много ездить, часто ночевать в поезде, жить в Москве в гостиницах и на съемных квартирах. Семью видел всего пару раз в месяц. Сериалы — не столько творчество, сколько производство: потогонная система, определенное количество метража пленки в день, которое хоть умри, а выдай! И спасает в этом смысле только разделение труда, когда каждый следит за своим участком работы. Актеры — за тем, чтобы быть в кадре убедительными, а люди, которые все это организовывают, — за тем, чтобы выдать запланированный на этот день метраж.

— Ни за что не поверю, что с вами на съемках не происходило ничего забавного!
— Как же я ждал этого вопроса! И почему журналистов он всегда так интересует? Съемки вообще процесс ненормальный, не укладывающийся в рамки человеческой логики, мы же все время придуриваемся, что-то изображаем. И смешного там мало. Мне кажется, что артисты зачастую придумывают так называемые байки, чтобы вас, журналистов, позабавить. И потом смотря что считать забавным. Например, кирпич на голову упал. Это смешно?

— Как по мне, так не очень.
— Странно! А многие смеются. И таких случаев на съемках "Моей прекрасной няни" было предостаточно. Пусть не кирпичи, но камеры падали, много раз вырубалось электричество (снимали мы и когда его в Москве почти на сутки отключили!), а один раз громом пробило крышу.

— У актеров, работающих в "Няне", большие гонорары?
— По секрету вам скажу, что не очень. Это ведь не американский ситком, а российский.

— А зрители уверены, что все вы просто сказочно разбогатели...
— Ради Бога, не разочаровывайте их!

— Зато сериал принес вам сногсшибательную известность.
— Известность — палка о двух концах. Ужасно, когда артиста не узнают. Но у нас страна крайностей, и в том, что тебя буквально рвут на части, тоже мало хорошего. Вы бы видели, что сейчас творилось на кинофестивале в "Артеке" — просто безумие какое-то! И такое со мной происходит везде. Но в Крыму это особенно страшно, потому что там в отличие от Питера или Москвы основная часть прохожих — праздношатающиеся с семьями и фотоаппаратами, для них я и Бахчисарайский фонтан — достопримечательности одного масштаба. Ведут себя неадекватно: хватают за руки и одежду, что-то кричат. В конце концов, я просто перестал выходить на улицу.

— Приехать в Крым и сидеть в четырех стенах — это, как минимум, досадно.
— Я тихонько пробирался на пляж и ночью выходил гулять, но даже в это время суток ко мне успевало подойти человек 10. Как правило, двое из них оказывались алкоголиками, которые выклянчивали несколько гривен на опохмелку, и я с удовольствием им эти деньги давал. Остальные восемь просили автографы, это можно было пережить. Успокаиваю себя тем, что со временем это пройдет, появятся новые сериалы и новые популярные актеры.

— Насколько я знаю, вы принимали участие в съемках проекта "Игры патриотов". Вам понравилось?
— Честно говоря, это мероприятие произвело на меня неоднозначное впечатление: патриотизм на крови. Уж больно экстремальные соревнования, сопряженные с реальной опасностью для здоровья: Малахова бык сильно помял, а кто-то из ваших ребят ключицу поломал. Ненормально, когда спортивные игры превращаются в гладиаторские бои.

— А зрителям нравится!
— Драмы Шекспира тоже смотрят, причем уже 400 лет, но там это не заканчивается смертью актеров. То есть смертей до черта, но непосредственные исполнители живы. Вот как надо делать телевизионные шоу! Правда, меня и Мишу Боярского пощадили — мы были капитанами, хотя что-нибудь могли бы делать. Но когда я увидел собственно игры, понял: это — удел молодых.

— Где вы еще снимаетесь?
— В июне закончились съемки 12-серийного фильма (производство "НТВ") "Бес в ребро". Снят он, как и "Няня", по английской кальке, был у них такой сериал (я даже посмотрел немного — так, для общего развития). Такой парафраз "Секса в большом городе", только мужской. Тематически он несколько шире, чем просто секс, — история четырех друзей моего возраста, которые ищут любовь.

— Успешно?
— По-разному.

— Кстати, о любви. Правда, что у вас возник служебный роман с Ольгой Прокофьевой, играющей Жанну Аркадьевну?
— У меня?! С Жанной Аркадьевной?! Первый раз слышу, что у нас с ней есть какие-то отношения!

— А говорят, вас в Турции вместе видели!
— В Турции я не был. То есть был, но не с ней. Роман с Жанной Аркадьевной существует только на экране. И вообще, я женат. Вроде бы...

"Я был главной питерской Бабой-Ягой"

— Как-то очень неуверенно вы это сказали.
— Дело в том, что я все лето холостякую, потому что жена с сыном где-то шляются. А вот с женой у нас как раз и был настоящий служебный роман. К нам в театр концертмейстером пришла работать выпускница Санкт-Петербургской консерватории, совершенно юное и очаровательное создание.

— И вы сразу обратили на нее внимание?
— (Вздыхает). Я на всех красивых женщин обращаю внимание, и Светлана не стала исключением. Но на штурм решился не сразу. Меня очень смущала разница в возрасте, все-таки она на 23 года моложе меня. К тому же оказалось, что она замужем. Правда, об этом я узнал позже.

— А вы что же, не были женаты?
— Я к тому времени уже много лет был свободен. С первой женой мы прожили чуть больше девяти лет, родили сына, а потом развелись. Поэтому я жил один, женщин у меня было много, но ни одна, как говорится, не зацепила. И тут появилась Светлана. Ухаживал я за ней по всем правилам: водил в кафе, читал стихи, упражнялся в остроумии, а один раз даже пригласил на премьеру... в соседний театр. В общем, вскоре Света развелась с мужем и переехала ко мне, а за месяц до рождения сына мы с ней расписались. Сейчас Глебу уже семь лет...

— Коль скоро у нас пошел разговор о женщинах, скажите: а сыграть женщину вы могли бы?
— Конечно, и неоднократно это делал! Начнем с того, что я был главной питерской Бабой-Ягой, играл ее на всех детских утренниках. А недавно в спектакле "Жорж Данден" по Мольеру мне досталась роль мамы невесты. Очень характерная получилась дама.

— В интервью вы часто говорите, что ваше актерское амплуа — грустный клоун...
— Надо отдать вам должное, вы очень тщательно исследовали мое творчество! Грустный ли я клоун? Наверное, я в принципе невеселый человек. И восприятие мира у меня не очень светлое. То, что происходит вокруг, не вызывает у меня радостных эмоций. Но, как писал известный драматург Александр Васильевич Володин, другой жизни не будет, надо жить здесь и сейчас. Поэтому "печаль моя светла".

Людмила ГРАБЕНКО (Газета «Бульвар Гордона») № 41 (77), 10 октября 2006